С первого взгляда...

Полонина Ирина

- Ну, здравствуй! Представляла-то таким? -
Мужчина снял очки и улыбнулся…
И всем земным законам вопреки
Весь мир вокруг неё перевернулся!
С трудом сдержала восхищённый взгляд,
Но, вида не подав, кивнула: - Здрассти…
Потом шагнула чуточку назад,
Как девочка, пришедшая на кастинг.
С ума сойти! Властительница душ,
Привыкшая к мужскому поклоненью,
Она несла нелепицу и чушь,
Пытаясь за словами скрыть волненье,
И отвечала как-то невпопад,
Потом смеялась – пойманная птица…
...Он улыбался, зная, звездопад
Сегодня обязательно случится…

Всего любимей было лето.
Ей слаще не было забавы,
Чем поутру, едва проснувшись,
из дому выпорхнуть босою,
Сбежать с крыльца, сойти с дорожки,
ступить на блещущие травы,
Дрожа от соприкосновенья
с ещё не высохшей росою.

Она пустырь пересекала
бегом, поёживаясь знобко,
Потом с крутого косогора
бочком опасливо спускалась,
А дальше – к берегу речному
вела чуть видимая тропка –
И опрокинутое небо
у самых ног её плескалось.

Она входила по колено
и в воду руки опускала,
И струи трогала, как струны,
ладонью облака касалась,
Листву ерошила деревьям
и небо в речке полоскала,
И перевёрнутая крона
ей осязаемой казалась.

Сходил к реке народ утиный
и в воду сваливался шумно,
Мальки под пальцами сквозили,
и солнцем наполнялись воды,
И, наравне с листвой и небом,
она, безгрешна и бездумна,
Сама была штрихом пейзажа,
простым явлением природы.

Ещё заботы не настали,
ещё любовь не наступила –
Светило солнце, птицы пели,
и речка ноги холодила.
Она смотрела и дышала.
Ничто её не торопило.
А то, что это было счастьем –
ей в голову не приходило…

Любовь Сирота

Только так

Неждана Юрьева

Опалит за рекой в перелесках листву,
И проступит румянец рябин в позолоте.
И тогда я, очнувшись, тебя позову -
Незнакомого Бога, из крови и плоти.
Отзовётся лишь крик улетающих птиц,
Тяжких капель дождя неумолчное пенье,
Эхо сонного леса, да трепет зарниц -
Цвета крови разбитых о камни коленей.
И потянется жизнь в ожиданьи тебя,
Мой очаг будет теплиться пламенем новым
И на шорох любой отзываться, любя,
Светлым, ласковым именем Бога Живого.
Девять зим буду ждать твоих лёгких шагов,
Девять вёсен встречать, не ропща и не каясь -
Разве было - иных привечала Богов?
Мне ли, верной, себя предавать, отрекаясь?
Ты придёшь на исходе десятой зимы,
Ярко вспыхнет очаг, дым поднимется в воздух -
В стылый воздух моей добровольной тюрьмы.
Ты едва ли поймёшь, что пришёл слишком поздно...
Мне достанет упрямства отвергнуть того,
О котором я песни слагала годами.
И рассеять улыбки твоей волшебство
Обереги кидая в дрожащее пламя -
Раскалить добела, положить на ладонь,
Выдыхая туманное облачко боли:
- Не тебя ли звала? А теперь охолонь,
Я забыла и больше тебя не неволю!
...как от жара легко распадается плоть,
Отмеряя страдания новую меру!..
Не смотри на меня! Я смогла побороть
Три беды - и любовь, и надежду, и веру.
Протяну тебе руку: - Не страшно - держись,
Обожгись о попытку быть гордым и смелым -
Только так, через смерть, посвящаются в жизнь,
Только через разлуку становятся целым.

И уверенно ляжет ладонь на металл,
И ты примешь безропотно те же ожоги,
Потому что ещё никогда не видал,
Чтобы люди любили сильнее, чем Боги...
И опустится ночь, и погаснет очаг,
Будет ветер шептать колыбельные рекам
Робкой нежностью пальцев на сильных плечах,
Ты почувствуешь, как это - быть Человеком.

ЕЙ ВОСЕМНАДЦАТЬ...

Ей восемнадцать, опять не спится - читать романы, курить в окно.
Она б и рада отдаться принцу, но принцам, кажется, все равно.
Ей, впрочем, тоже почти что пофиг - июнь не скоро, апрель в цвету.
На кухне медленно стынет кофе. Дожди, часов равномерный стук.

Ей двадцать восемь, чизкейк и пицца, мартини, праздники круглый год.
Она б и рада отдаться принцу, но вечно как-то не до того.
Карьера, фитнесс, чужие сплетни: «А он и, правда, хорош живьем?».
Еще немного - и будет лето, а все, что после, переживем.

Ей тридцать восемь, будильник злится, но спешка, в общем-то, ни к чему.
Она б и рада отдаться принцу, но рядом кот и храпящий муж.
Зарядка, ванна, газета, график, обед: вино и горячий мед.
А лето смотрит из фотографий, хотя казалось, что не пройдет.

Ей сорок восемь, опять не спится, снотворных куча, а толку – ноль.
Она б и рада отдаться принцу, но тут как тут головная боль.
И она носит свой гордый профиль: в постель – сама, из нее – сама.
На кухне медленно стынет кофе, какое лето? – почти зима.

Автор ~Roxann~

Легкий привкус стервозности

Наталья Лукьянова
Привет. Не ждал? Я так и знала.
Остывший чайник. Пыль и скука.
Я просто мимо пролетала.
И вот зашла, прости – без стука.

Мне страшно захотелось чаю
С малиной, медом или мятой.
И поболтать. О чем? Не знаю.
Был не вопрос - о чем... когда-то.

А на плафоне паутинка...
Другие шторы, непривычно.
Ты, говорят, живешь с блондинкой?
Без комментариев? Отлично!

Еще рисуешь? Не забросил?
Пейзажи, графика... С натуры?!
Влезает в рамку? Нет вопросов.
Да-да, согласна: бабы – дуры.

Давай о чем-нибудь... а кстати,
За книжной полкой на портрете
В моем малиновом халате
Никак она? Мечта поэта!

Какие формы!!! Поздравляю.
Куда уж мне. Невероятно.
Безумство роз в цветущем мае!
Без комментариев? Да ладно.

Ну что же, славно посидели,
Про чай я, кажется, забыла.
А хочешь, вместе полетели
Как раньше... впрочем, пошутила.

Ты извини, была бестактной.
Я не к тому, чтоб всё с начала
И вовсе не прошусь обратно,
А просто... по тебе скучала.

Вечна, как жизнь, дорога и неизбывна, как океан.
Доверься ей, как ладони бога – и вот, ты ей до веселья пьян.
Она берёт тебя в плен обьятий, толкает, сонного, на перрон,
Целует в лоб, тормошит, лохматит и брызжет радугой из окон.
Ошеломлённый, открой ей сердце, палитре красок открой глаза.
Она поможет и даст согреться, услышит всё, что ты ей сказал.

И всё же, часто она опасна – не верь бессовестной, не рискуй.
Она толкает тебя на красный, выводит в дождь под обстрелы струй.
В плену её, как на дне колодца: не выплыть, не повернуться вспять.
Один уехал – другой вернётся. Так стоит, думаешь, уезжать?

Она бывает трудна, зловредна и переменчива, как вода.
И бьющим в голову звоном медным стучат усталые поезда.
Она, коварная, очень многих тащила волоком по пыли.
Но одуванчики у дороги – веснушки нашей большой земли.
Коровы, рыжие, словно солнце, жуют и вдумчиво смотрят вслед.
Один уехал – другой вернётся, и ничего здесь такого нет.

Не все выходят из-под навеса и выбивают стальную дверь.
Здесь каждый шаг по истёртым рельсам – рулетка русская, верь – не верь.
Но если всё же решишься верить, решишься вспомнить забытый путь –
То что дожди, города, потери в глазах того, кто сумел шагнуть?

Осталось только вдохнуть поглубже, расправить плечи и ждать чудес.
Там, у обочин, трава и лужи, гуляет ветер, темнеет лес.
Из всех зеркал вместо глаз уставших и вечной маски в обход лица,
Глядит не тот, что гостил там раньше, а конопатый смешной пацан.

Стучат колёса, везут сквозь чащу. Почти уснув, понимаешь вдруг:
Вещей нет более настоящих, чем этот поезд и этот стук.
Всё остальное так несерьёзно и так случайно. Но только вот,
Ещё, наверное, эти сосны, что гордо держат небесный свод.

/Галкина Светлана/

Синеглазый

Небольшой сабантуй на березовой светлой опушке,
Старомодные песни про чьи-то напротив глаза.
Со студенческих лет не встречались друзья и подружки -
Однокурсники мамы и тот, в чьих глазах бирюза.

Ах ты, осень багряная – бабье счастливое лето!
И у мамы на солнце сверкают рыжинки волос,
Так кокетливо смотрит и гладит игриво при этом
Синеглазого "дядю", стоящего возле берёз.

Только что же я злюсь? Почему тот мужчина тревожит?
Загорелые руки… и шрам небольшой на губе…
Отчего же мурашки бегут, обжигая, по коже?
Словно это меня прижимает он крепко к себе.

- Дочка как подросла! Женихов-то еще не приводит? -
Мама звонко смеется: - Быть может, растет для тебя?
А сама же с него глаз безумно-влюбленных не сводит,
Словно вечер торопит, браслетик часов теребя.

- Да зачем мне юнцы? У них души, как лица прыщавы,
На уме только секс, и в помине любви не видать! -
Я без слов прошептала: - Отдай синеглазого, мама!
А она же, смеясь, прижималась опять и опять.

Тихий вечер садился на лес, на поляну и дачи,
Пелись Визбора песни, гитарный звучал перебор.
И для каждого он был по-своему важен и значим.
Догорая, алел в темноте полуночный костёр,

А на углях и детство сгорало осенней листвою...
Поздно все разошлись, разбрелись по домам ночевать.
Если б только позвал синеглазый (не мой!) за собою...
Только он промолчал. Ну, а мама стелила кровать.

Я проснулась пораньше – белеет листок рядом с рамой.
Торопливо писала, прощаясь, мужская рука.
Завиток к завитку - аккуратные буквы для мамы,
А внизу для меня - почему только сбилась строка?...

Полонина Ирина

Это точно!

Спой мне, радость моя…

Спой мне, радость моя, об уснувшем до времени лете,
спой о небе, отделанном выпуклой синей эмалью,
спой о том, что мир узок, а встречи – дискретны.
спой о том, как бывают нежны твои чуткие пальцы.
Спой мне, радость моя, о разбитых и склеенных семьях,
о растущих с пугающе крейсерской скоростью детях.
Спой о том, как на пьяном углу идиоты-туземцы
променяли ракушки и перья на травку в пакете.
Спой мне, радость моя, как скучают архивные файлы,
как песок из часов злонамеренно копится в почках,
спой о том, как достали цейтнот, сколиоз и усталость,
спой о том, как любил меня долгой осеннею ночью.
Спой мне, радость моя, о занудно-прилипчивых страхах,
спой о тех, кто уходит, о тех, кто остался и держит,
о земле, о китах, и, конечно же, о черепахе...
И в последнем куплете не забудь помянуть про надежду.
Спой мне, радость моя, о тепле одного одеяла
на двоих... Щелк-пощелк левой кнопкою мыши –
«send & save». Что, признаться, не так уж и мало...
Спой мне, радость моя. Я тебя непременно услышу.

(с) Stray Cat

Начало любви...
Нет, еще до начала.
Предчувствие, тень...
Нет, еще до предчувствий.
Еще не сказала
и не промолчала.
Еще ни надежд, ни ошибок, ни грусти.
Неведомый странник,
случайный прохожий...
Еще я тебе не придумала имя.
Твой облик еще мои сны не тревожит,
и всё еще в нашей судьбе поправимо.

Еще не успели обидеть друг друга,
и руки еще не дрожали от страсти,
еще вдалеке не маячит разлука,
и не было горя,
и не было счастья.

Еще не вкусили ни рая, ни ада,
еще не сдались провиденью на милость...
Февральское небо.
Поют снегопады.
Еще ничего, ничего
не случилось.

Лорина Дымова

Я рада

Слишком много знакомых и просто хороших людей,
Новых лиц хоровод завлекает, танцует, кружится…
Слишком мало действительно лучших и верных друзей,
На которых возможно везде и во всём положиться.

С другом можно молчать, он всегда понимает без слов,
И не видеться долго – неделями, даже годами,
Ведь ни время, ни острые шпили чужих городов
Никогда не разрушат связные мосты между Вами.

Друга можно простить. И пускай он стократно не прав,
Улыбнувшись в ответ, никому мы не сделаем хуже.
Очень важно в какой-то момент удержать за рукав
Тех, кто дорог нам, истинно близок, приятен и нужен.

Дружбу надо ценить, но не только в периоды гроз…
Вспоминая о ней, когда счастье струится слезами,
Мы всего лишь оплатим любовью вступительный взнос
В то богатство, что скромно в народе зовётся друзьями.

07.07.2011

© Copyright: Любовь Козырь, 2011

Автор Denize Zhourlakove

Он был сильно взволнован и мне не понpавился сpазy,
сyетливый и стpанный, он был на дpyгих не похож,
он сказал мне однy, в тот момент непонятнyю фpазy:
если жить каждый день, то достаточно скоpо yмpешь.

Я не тот, y кого хата с самого дальнего кpая,
ненавижy подонков, хотя не люблю и святош,
пpавда только одна, но до боли в печенках пpостая:
если жить каждый день, то достаточно скоpо yмpешь.

Дyма точит мой мозг, как голодная злая пиpанья:
или полный пpовал, или делай, чтоб все по yмy,
от сyмы до любви лишь коpоткая стpочка пpизнанья,
я живy каждый день... и, навеpное, скоpо yмpy.

Разговоp "ни о чем" пеpеполнен божественной сyтью,
ветеpок ли на сон, или дождик гpибной по yтpy,
моpе, гоpы и лес - я живy! я дышy полной гpyдью,
я живy каждый день, и плевать мне, когда я yмpy.

Ничего личного

осень апельсинова и нелогична –
с ног сбивает или уносит в небо.
-я люблю тебя. а так – ничего личного.
абонент временно недоступен, у абонента нервы,
обернешься – столько в глазах тоски
цвета стодолларовых бумажек.
мегаполис болеет, чихает белой пушистой сажей,
и кто-то из незнакомцев внезапно скажет:
-знакомься, это я, а вот это ты.
мы учимся разговаривать на исконно птичьем:
мне бы прижать тебя к себе, ты так дрожишь, но страшно
под порывами ветра на самой высокой башне
болтать о личном.
и кажется, что вы полвека знакомы с этим прохожим,
что вместе играли в шахматы и давно на «ты»,
но он проходит мимо, кутаясь. все проходит – и это тоже.
мегаполис внезапно делается пристыженным и пустым.

© Саша Птица