Эдвард Райтли был разительно не похож на мужчин своего времени. Он не гнался ни за богатством, ни за властью, ни за успехом, ни за лестным мнением окружающих о себе самом. Он не строил наполеоновских планов, не обещал золотые горы, не блестел модным напыщенным тщеславием. Двадцатилетний, он напоминал семнадцатилетнего мальчишку: в его глазах было столько неподдельного тепла и детской искренности, что порой казалось, судьба пошутила над ним, поместив утонченную душу в мужское тело. Столько искренней мягкости, детской непосредственности и сердечной нежности к другим, особенно к Мэри, порой нельзя было заметить даже в самой идеальной девушке. Но вместе с тем было в нем настоящее мужское начало: мужество сердца, храбрость мысли, честность совести. О таких говорят: «С ним и в огонь, и в воду». Но сам Эдвард считал себя далеко не идеальным рыцарем, несмотря на то, что его сестра всегда считала, что он достоин всего наилучшего в жизни и, прежде всего, естественно, наилучшей жены. Жена. Это слово казалось ему слишком далеким, невероятно заоблачным. Он настолько любил Мэри, свою родную сестру Мэри, которая всегда была с ним, что представить на ее месте какую-то другую женщину казалось чем-то ужасно-фантастическим. Он знал, что любит Мэри совсем не той любовью, которой мужья обязаны любить своих жен, но это для него не имело никакого значения. Сам он считал, что всему виной его жуткий эгоизм, родные же полагали, что он просто еще не встретил настоящую любовь. Любил ли он когда-нибудь женщину? Он и сам этого не знал. Для него существовала только одна Мэри – маленькая Мэри, крошка-Мэри, которую он всегда защищал, которой всегда помогал, которую всегда прощал… Если бы кто-нибудь когда-нибудь попросил его дать свое определение смерти, он бы, не задумываясь, ответил: «Смерть – это жизнь без Мэри». Он знал, что уже сейчас медленно умирает. Умирает потому что от него уходит его сердце. Сердце… Но он ни разу не упрекнул ее, ни о чем не попросил. Он был готов на все. Даже на эту маленькую смерть.
…Эдвард любил конные прогулки верхом. Вот и сейчас, отправившись в Ренделл-Парк, он не сколько намеревался приятно провести досуг у Уильяма, сколько насладится послеобеденной прогулкой туда. К тому же усадьба их была расположена вблизи его любимых мест. Обширные поляны, плавно переходящие в тенистые лесочки, маленький пруд и знакомый пригорок. Все это заставляло его окунуться в мир собственной глуши-души, которую – так ему казалось – он совсем не знал. И в настоящее мгновение, под тихий топот копыт, щелканье стрекоз и пение далеких птиц он пытался понять, кто есть на самом деле и, самое важное, как строить свою жизнь в дальнейшем, ведь как только Мэри выйдет замуж, ему придется учиться жить для себя, а этого он не умел. До сих пор он жил только для кого-то.
Невдалеке затянулась какой-то невиданной трелью неизвестная птица, заставив молодого человека прислушаться. Он потянул за вожжи, приостановив своего верного парнокопытного друга, пытаясь понять, с какой стороны запела странная птица. Эти звуки были более неприятны, чем наоборот, но в них было что-то новое и незнакомое. Эдвард старался прислушиваться, как можно более внимательней, но пропев всего несколько раз свою никчемную песню, птица совсем затихла и, казалось, совсем не собиралась больше петь. Молодой человек уже намеревался было продолжить свой путь, забыв о горе-певунье, но внезапно ему показалось, что вдалеке он слышит равномерный, не очень быстрый, но уверенный топот конских копыт. Юноша заинтересовался человеком, решившим в не особо благоприятную погоду насладиться прогулкой подобного рода, но снова все притихло до такой степени, что казалось, было не слышно даже малейшего шороха. Эдвард словил себя на мысли, что, наверное, и птица, и далекий топот было плодом его больного воображения, но спустя несколько мгновений конские шаги снова нарушили природную тишину, планомерно приближаясь… Юноша слушал их, как музыку и, поражаясь равномерности и спокойности шагов, еще более заинтересовался своим таинственным напарником. Наконец, наступил момент, когда Эдвард увидел очертания лошади вместе со всадником. Конь был абсолютно белого окраса, статный, благородных кровей, а вот всадника он совсем пока не мог разглядеть.
Это было совершенно бесформенное тело, окутанное в плащ цвета своего коня. Кроме того, на улице стоял легкий туман и все сливалось перед глазами молодого человека в какое-то белое пятно. Сам не заметив как, Эдвард оказался за густой зеленью деревьев, наблюдая за приближающийся фигурой. Когда она наконец приблизилась, Эдвард не поверил своим глазам… Эта фигура в широком плаще с головы до пят, оказывается, была женщиной. Он не видел ни очертаний тела, ни цвета волос. Огромные серо-голубые глаза, сливаясь с небом, как-то мучительно блестели, а бледные усталые губы застыли на безупречно-гладкой, светлой коже, которая почему-то казалась сродни убранству девушки.
Конь Эдварда медленно вышел из укрытия. Девушка совершенно его не видела, но, казалось, ничуть не испугалась внезапного встречного – по крайней мере, на ее лице не дрогнула ни одна жилка, а зрачки светлых глаз совершенно не изменились в размерах.
Впервые в жизни Эдвард, поражающий окружающих своей человечной простотой и легкой схожестью буквально со всеми людьми, какими бы они ни были, не знал, что сказать при столь странной встрече.
- Вы, по всей вероятности, направляетесь в Ренделл-Парк, не правда ли? – совершенно спокойным, очень красивым уверенным голосом промолвила незнакомка в белом. На ее лице царило совершенное спокойствие – такое, будто бы она уже давно знакома с Эдвардом. Молодой человек даже напрягся, пытаясь вспомнить, не были ли они знакомы раньше, быть может, он просто забыл. Но как ни старался юноша увидеть в этих чертах хоть что-то знакомое, все было тщетно. Эта девушка никогда не посещала светские мероприятия. Но почему? Ведь, по всей вероятности, она живет здесь достаточно давно, раз знает довольно укромные одинокие места настолько хорошо.
- Да… - на губах юноши застыл вопрос. Откуда она могла знать, куда именно он направляется?... Из этих мест лежит довольно много различных путей.
Будто бы прочитав его мысли, девушка улыбнулась. Как же при этом преобразилось ее лицо! Но уже спустя мгновение, Эдвард словил себя на мысли, что оно осталось таким же – спокойным, умиротворенным, отстраненным.
- Почему же вы застыли на месте? – Девушка намеревалась умеренным шагом продолжить путь. Заметив некоторое замешательство Эдварда, она продолжила. – Не беспокойтесь, нам с вами по пути.
Эдвард, почувствовав себя при последних словах еще более странно, молча последовал рядом, не решаясь задать ни единого вопроса. А ведь она даже не удосужилась назвать своего имени, впрочем, и ним самим она тоже совершенно не интересовалась. Девушка, казалось, вовсе не горела желанием продолжить едва начавшийся диалог, – и пара продолжила путь в полном безмолвии. Эдвард боялся обратить взор на идущую рядом – ее отстраненность и холодность отталкивала его, словно одинаково заряженный ион. Молча, юноша пытался понять, куда же приведет его незнакомка и почему она так уверена, что им действительно по пути. В какой-то момент, Эдвард, казалось, решительно набрался мужества спросить ее прямо, но в это же мгновение убедился, что онии направляются прямо к Ренделлам. Вопрос «Что это значит»? – повис в воздухе туманным маревом. И почему белая леди направляется туда же? Кто она?...
Наконец, безмолвные путники приблизились к дому. В иной ситуации Эдвард как следует рассмотрел бы окружающую обстановку, но сейчас он всецело был занят вопросом: «А дальше»?... Он с жаром следил за каждым движением своей соседки, как прежде боясь поднять на нее взор… Но ей, казалось, все было все равно. Она с равнодушным видом остановила коня и… Эдвард ожидал, что она спрыгнет с него и войдет в дом вместе с ним, раз уж им так по пути. Но она не спешила покинуть своего парнокопытного друга и сделала вид, что забавляется с его белоснежной гривой, но проницательность Эдварда, никогда доселе его не подводившая, подсказала ему, что это не является истинной причиной задержки.
- Почему же вы не заходите?... Братец, наверное, уже заждался вас… - вопрос прозвенел также внезапно, как и тогда, впервые.
- Братец?... Я направляюсь к Уильяму Ре…
Девушка улыбнулась – и снова ее лицо озарилось каким-то особенным сиянием.
- А вы думаете, я до сих пор этого не знаю. Естественно, к кому же еще вы можете в данный момент направляться. – Девушка отвернулась и снова продолжила с невозмутимым видом теребить гриву своего коня, оставаясь на нем.
«Неужели это действительно сестра Уильяма? Но почему я никогда о ней ничего не слышал» - Эдвард почему-то был уверен, что не слышал о ней не только он. Почему ее никто никогда не видел?
Поняв, что нечего больше ждать, Эдвард легким движением соскочил с коня и, не предложив помощи девушке, направился в дом. Он шел не оборачиваясь, уверенно и спокойно. Но желание обернуться и посмотреть, что же будет предпринимать эта странная особа было настолько сильно, что юноша поражался сам себе, т.к. никогда не страдал излившим любопытством. Итак, он миновал ступени и, спрятавшись за широкую колонну, стал наблюдать.
Продолжительное время девушка продолжала сидеть, но, выждав паузу, все-таки соскочила на землю. Казалось бы, ничего особенного, сейчас она последует за ним, ведь, по ее словам, это ее родной дом. Эдвард ожидал чего угодно…
Девушка сделала несколько неуверенных, каких-то корявых шагов. Юноша не мог понять в чем причина, т.к. она по-прежнему была укутана с головы до ног. Можно было подумать, что все это от долгого сидения в седле в одном положении, но чем больше девушка расхаживалась, тем большее ее походка становилась неровной. Наконец, Эдвард понял, что она хромала, и не просто прихрамывала, а очень неуверенно шла.
Не желая быть обнаруженным за неблагородным занятием, Эдвард, так и не утолив своего любопытства, прекратил подсматривать и нехотя вошел в дом. Дворецкий проводил его в обширную, богато отделанную гостиную, и уже через каких-то пять минут в комнату вбежал, запышавшись, но широко улыбаясь, мистер Ренделл.
Свои благодарности от такого приятного визита он изъявлял бы довольно долго, если бы Эдвард не перебил его самым чутким образом, каким мог. Узнав о здоровье матери, мистер Райтли сразу напомнил о бильярдах и предложил свои услуги как опытного игрока.
Уильям шумно выразил восторг по этому поводу и, чуть ли не подхватив гостя, повел его через анфиладу комнат.
Ренделл-Парк воистину был огромен и величественен. Но удивлял Эдварда, привыкшего к роскоши, только его молодой хозяин. Тот настолько не вписывался в рамки этого образцово-показательного дома обеспеченных кругов, казался таким нелепым и простодушным на фоне кичливой обстановки, что невольно создавал впечатление очень одинокого и несчастного человека. Уильям был рассеян, и часто забывал, о чем говорил минуту назад, на него часто нападало смущение, причину которого собеседник никак не мог уловить.
Эдварду стало жалко этого маленького человечка в теле крупного мужчины. Он как будто своими глазами наблюдал картины детства Уильяма - деспотичная неласковая мать, разлука с отцом, одиночество на виду у всех.
Вся глуповатость мистера Ренделла с лихвой искупалась его мягкосердием и благодушием. Видно, что он был готов на многое ради хотя бы одного друга, и искренне старался вести себя достойно.
Посредственность таланта бильярдиста в Уильяме скрашивало первоклассное бренди. Эдвард слушал очередную тираду хозяина о сельском хозяйстве в пол уха, размышляя о таинственной сестре этого человека. Такая спокойная, полная достоинства молодая женщина никак не вязалась к этим карикатурным джентльменом. Мистер Райли не решился напрямик спрашивать, рассудив, что тут что-то не так. Иначе он бы уже встретил мисс Ренделл на балу или слышал о ней от Мэри, составившей список всех местных дворян.
Размышления на эту тему были прерваны замечанием Уильяма о мисс Райтли.
- Ваша сестра, Эдвард, чудесная девушка! Все были очарованы ею, и я до сих пор отвечаю на расспросы соседей, отклонивших приглашение на наш бал. Сначала признаюсь, нас удивило известие о помолвке мистера Саммерса. Все-то давно решили, что он же... - Уильям покашлял, скрывая смущение, снова охватившее его.
- Заканчивайте вашу мысль, - Эдвард нахмурился. Больше, чем сплетни, он не любил сплетни, касающиеся Мэри.
- Ну... видите ли, - Ренделл испуганно вытаращил глаза, - мы предполагали, что его тесная дружба с мисс Шарлоттой со временем перетечет в брачные отношения.
То, как двусмысленно звучало это изречение, окончательно сбило с толку нерадивого хозяина. Плотно сжав губы, он силился собраться с мыслями и исправить положение. Эдвард боялся, что он расплачется.
- Уильям, я понял, что вы ожидали союза двух старых друзей. - В ответ раздался вздох облегчения. - Но, как видите, мистер Саммерс встретил мою сестру, и истинные чувства привели к помолвке.
- Да, да, о, да... - Ренделл был рад покончить с неудобной темой и переключился на важность самообразования для светского человека.
Поздним вечером, отужинав и наконец распрощавшись с гостеприимным Ренделлом, Эдвард с тяжелым сердцем возвращался домой.
В голове путались мысли о встрече с загадочной мисс Ренделл и душевных привязанностях жениха Мэри.
На протяжении всего вечера, как ни пытался Эдвард случайно встретиться с таинственной жительницей этого дома, предлагая Уильяму провести ему подробную экскурсию по усадьбе, ее не было нигде. Ни разу мистер Райтли не то, чтобы увидел ее – о ней не было сказано ни слова, ни намека, ни даже молчания. Чем больше Эдвард задумывался над этой странной ситуацией, тем больше поражался ею, но никаких логических предположений в его голове не возникало. Но с другой стороны, в подобной «тишине» не было ничего особенно удивительного, т.к. если никто не знал о девушке столько лет, было бы странным узнать о ней сейчас – более, чем странным.
Эдвард начал обратный путь той же дорогой, овеянный своими мыслями. Но если эта особа так странно держится от всех в строжайшей тайне, как она могла так неосторожно… встретить сегодня его – и даже не испугаться неожиданной встрече?... Да к тому же, молодой человек почему-то был уверен, что она знает его имя…Ведь она ничего не спрашивала.
Тусклый свет освещал огромный кабинет главы семейства Ренделлов. Такой же огромный, но уже сухой от прожитых лет мужчина, со строгим видом смотрел прямо перед собой. Его жестокие глаза не выражали никаких чувств, кроме нечеловеческой жесткости. Через несколько минут послышался стук в дверь, а следом за ним неуверенные шаги. Было слышно, как, проходя через высокий порог, вошедший споткнулся, и чуть было не упал. Но нельзя было также не заметить по твердой тишине, последовавшей за всем этим, что все это случилось далеко не в первый раз.
Ноги вошедшей девушки, хотя их не было видно за длинным платьем, при движении сгибались странным образом друг к другу, а при ходьбе одна из них немного закидывалась в сторону. Из-за этого походка ее мало напоминала походку юной, грациозной, полной жизненных сил, девушки.
– Я здесь, отец. – тусклый свет озарил ее лицо и, жестокие глаза заглянули в него, пытаясь прочесть сокровенное. Утренняя встречная совершенно не была похожа на ту, которая стояла сейчас перед отцом. Теперь она не была покрыта с ног до головы белым плащом. Ее платье было персикового цвета – простое, но очень ей к лицу. Теперь лицо ее не казалось таким белым, как утром, а, напротив, приобрело едва смуглый тон. Темно-русые волосы были собраны в тугой пучок, но заколка едва выдерживала их тяжесть – по всей вероятности, волосы были очень длинные и густые. Глаза остались по прежнему серо-голубыми, обрамляясь в широкие темные брови.
– Ну, и чего ты молчишь? Я что, должен из тебя отчет клещами вытаскивать?
За этим тут же последовал ответ.
- С утра я занималась чтением, папа. После обеда Оливия попросила меня помочь ей с шитьем… - Девушка сделала паузу. Отец смотрел на нее с прежним, давящим вниманием.
- Кто был сегодня здесь?
- Но… это лучше спросить у Уильяма, отец. Он ведь ждал посетителей.
- Я спросил тебя, кто здесь был? И, не прикидывайся, будто тебе ничего неизвестно. Я прекрасно знаю, что тебе знакомы все жители местных окрестностей и их имена, несмотря на то, что тебя не знает никто из них.
- Сегодня приезжал мистер Эдвард Райтли.
- Для чего?
- Я не знаю, сэр. Я не спрашивала об этом у брата. – Жилы затряслись на угрюмом лице старика, но он не сказал ни слова.
- Ты видела его?
- За завтраком и за обедом, но Уильям сегодня был на редкость неразговорчив.
- Я знаю это. Я спрашиваю, видела ли ты мистера Райтли?
Девушка залилась легким румянцем.
- Вы же знаете, отец, что я ни с кем не встречаюсь! Зачем вы спрашиваете меня! Я видела всех лишь на фото из газет.
- Как же ты мне надоела… - старик выдохнул и со злостью опрокинул на столе чернильницу – благо, чернила к тому моменту совсем закончились. – У нее все на блюдце с голубой каемкой, а ей еще все не так. Калека несчастная!
Девушка стояла с невозмутимым видом. Было заметно, что она настолько привыкла к подобным словам, что научилась просто не слышать их.
- Ты ходила на прогулку по усадьбе с Оливией?
- Нет. Погода сегодня была сырая, а Оливии не здоровилось.
- То есть ты весь день провела дома?
- А где же еще?
- Не хами отцу. – Старик выплеснул на дочь очередную порцию желчи.
- И где ты была, когда у Уильяма гостил мистер Райтли?
- У себя.
- А где находились молодые люди?
- Я не знаю, сэр.
Старик с силой топнул ногой.
- Но я не выхожу от себя, покуда кто-то гостит у нас, хоть это и бывает очень редко, вы же знаете это.
- Зато я также знаю и то, что, несмотря на это, ты всегда умудряешься знать все подробности просходящего, даже не присутствуя при нем. Отчего, скажешь, тебе удавалось до сих пор так ловко скрываться и ни разу себя не скомпрометировать? Не из-за этой ли удивительной способности?...
- Хорошо, я слышала стук кия о шары, по всей вероятности, из гостиной они направились в бильярдную, а затем, отужинав, мистер Райтли покинул Ренделл-Парк.
- Таааааак… - Протянул злобно старик. - Но ведь твоя комната находится прямо над бильярдной!
- Я не делала ничего, чем могла бы выдать свое присутствие, можете быть спокойны.
Старик посмотрел на нее равнодушным взглядом и кивнул, делая знак, чтобы она удалилась. Девушка подчинилась с великим облегчением и медленно последовала к выходу, немного шаркая ногами.
И, самое главное, - КРИТИКА ПРИВЕТСТВУЕТСЯ! Без нее невозможно совершенствоваться.
И последнее...
